Биографический метод

Биографический метод — (ново-греч. βιογραφία — жизнеописание от др.-греч. βίος — жизнь, γράφω — пишу), исследовательский и диагностический метод, который позволяет психологу и искусствоведу изучать человека и продукты его деятельности (в том числе творческой) в контексте всего жизненного пути, выбирать масштаб исследования на разных его участках, в зависимости от исследовательских целей.

Историческая биография

Плутарх. "Параллельные биографии"

Историческая биография - наиболее ранний вид биографического письма. Основные тенденции исторической биографии были намечены уже в «Параллельных биографях» Плутарха. Ее особенностью были строгие каноны биогрфического письма, по которым строились жизнеописания монархов, святых и других исторических лиц. Автор намеренно затушевывал свое «я». Персонаж при этом выступал в контексте своего исторического времени, и его смыслы соотносились с культурно-историческими ценностями эпохи, в которую он жил.

«Занимаясь историческими исследованиями, мы удерживаем душой память лишь о лучших и самых признанных характерах, и это позволяет нам решительно отвергать все скверное, безнравственное и пошлое, с чем сталкивает неизбежное обращение с окружающим миром, и обращать умиротворенный и успокоенный мир наших мыслей только на образцовое» (Плутарх) (8, с. 343).

Дж.Вазари. «Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих»

Новые эпохи рождали своих летописцев, по-прежнему продолжавших трактовать биографических персонажей по тем же канонам: личность приобретала черты мифологического героя, отражавшего ценности и ожидания официальной власти.

Джорджо Вазари, итальянский живописец и зодчий, следуя по стопам Плутарха, в книге «Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих» дал определенный тип биографического письма, где живой художник возводился в ранг земного божества. Высокий слог таких биографий исключал тонкий психологический анализ личности. Убиралось все бытовое, низменное и, по большому счету, человеческое. Так, например, жизнеописание Леонардо да Винчи начинается со следующих слов:

«Мы постоянно видим, как под воздействием небесных светил, чаще всего естественным, а то и сверхъестественным путем на человече ские тела обильно изливаются величайшие дары и что иной раз одно и то же тело бывает с переизбытком наделено красотой, обаянием и талантом, вступившими друг с другом в такое сочетание, что куда бы такой человек ни обращался, каждое его действие божественно настолько, что, оставляя позади себя всех прочих людей, он являет собою нечто дарованное нам богом, а не приобретенное человеческим искусством» (Вазари) (1, с. 197).

Историография XIX-XX веков

Эта линия продолжилась в отечественной историографии в трудах воспитанника Петра I В. Н. Татищева, историка Екатерининской эпохи князя М. Щербатого, профессора и ректора Московского университета С. М. Соловьева, его ученика В. О. Ключевского и др. Они создавали жизнеописания русских «великих мужей» исходя из тех же нормативных требований официальной биографии. Историко-культурный контекст задавал личностные смыслы и позицию персонажей, при этом гражданская позиция автора была достаточно ощутима.

Спираль развития этого направления в понимании и истолковании жизни человека продолжала наращивать свои витки в последующие века. Этот подход не потерял актуальности в настоящее время. «Великие мужи» трансформировались в современных политических деятелей и продолжают оставаться персонажами все новых биографий. Примером такого биографического стиля является последняя серия «Исторические силуэты» (Американские президенты: 41 исторический портрет от Джорджа Вашингтона до Билла Клинтона. Ред. Ю. Хайдекинга). Этот виток соотносим с историко-биографическим подходом.

Литературная биография

Параллельно возникает тип биографического письма, где писательские пристрастия выходят на первый план. Литератор-биограф иногда искажает действительные факты, придает им определенную направленность и оттенок в угоду сюжету или интриге. Сам исследователь становится экспертом, берет на себя право выбора и контекста определенных поступков, которые высвечивают психологические грани персонажа.

«Чем искуснее художник-биограф, чем ярче он как личность, тем менее пригодной является биография для научных целей», — отмечал Н. А. Рыбников (11, с. 17).

Андре Моруа, Юрий Тынянов, Михаил Булгаков — авторы прекрасных литературных биографий, где свобода изложения и интерпретации соседствует с вымыслом, догадкой, личной фантазией, творческой интуицией.

«Там, где кончается документ, я начинаю», — писал Тынянов во вступительном слове к своему «Пушкину». «Я и теперь думаю, что художественная литература отличается от истории не «выдумкой», а большим пониманием людей и событий. Большим волнением о них. Выдумка — случайность, которая зависит не от существа дела, а от художника. И вот нет случайности, а есть необходимость, начинается роман. Но взгляд должен быть много глубже, догадка и ре шимость много больше, и тогда приходит последнее в искусстве — ощущение подлинной правды: так могло быть, так, может быть, было» (13, с. 8).

Связь времен, попытка понять эпоху, найти свое место в ней представлена в биографических циклах А. Моруа. Его слова: «Сократ не умер, он жив в Платоне. Платон не умер, он жив в Алене. Ален не умер, он жив в нас» (7, т. 1, с. 14), — как нельзя лучше передают эту позицию.

Психологическая биография

Психологическая биография начинается в недрах исторического жанра. Так, в работах Карамзина, фактология не заслоняет личность и психологическую глубину персонажа. Например, Стефан Цвейг, Ромен Роллан, Анри Перрюшо, Ирвинг Стоун создали выдающиеся примеры проникновения в психологические смыслы своих героев, неосознанно опираясь на герменевтические приемы. Их часто можно сравнить с «психоаналитиками-дектективами», которые по нескольким уликам пытаются выстроить иерархию смыслов своих героев.

Коллекция рукописей Стефана Цвейга — архив таких улик.

«Не просто рукописи, случайные письма или листы из альбомов художников собираю я, а только лишь такие рукописи, в которых проявлен творческий дух в творческих условиях, то есть исключительно черновые рукописи художественных произведений или их фрагментов. Если я люблю какое-нибудь литературное или музыкальное произведение, то мне хочется знать возможно больше о его возникновении» (14, т. 10, с. 415–416).

Часто психологические ремарки вплетаются в фактологическую ткань повествования. Так например, Ромен Роллан, создавая портрет Генделя, пишет: «Он никогда ничего не оставлял неиспользованным, непрерывно, в течение всей своей жизни он возвращался в работе к своим старым замыслам; это следует объяснять не спешностью работы, а цельностью его мышления и потребностью в совершенствовании» (10, с. 17–18).

Из отечественных исследователей-биографов нельзя не отметить В. Вересаева. Его подход можно назвать документально-психологическим, так как цель автора — создать портрет персонажа, основываясь на подлинных высказываниях его самого и современников — друзей и экспертов. Так, его книга «Гоголь в жизни» носит подзаголовок: «Систематический свод подлинных свидетельств современников». В ней нет ни одного слова от автора. Автору принадлежат только предисловие, сноски к страницам и комментарии.

«В. Вересаев лишь монтирует показания истории, составляет их в сюжет, в фабулу, которая читается как фабула романа... Сегодня, когда мы начинаем ценить факты, преподносимые без идеологической начинки, книга В. Вересаева приобретает особый вес. Она дает пример честности по отношению к документу, пример уважения к мнению тех, чья точка зрения, может быть, не сходится с точкой зрения биографа и даже противоречит ей» (5, с. 3).

Еще один пример научно-психологической биографии дает серия биографических портретов известных философов, которую создал Арсений Гулыга, доктор философских наук. Цель таких биографий — в доступной форме познакомить читателя со сложными философскими концепциями Канта, Гегеля, Шеллинга и других, не только облегчить их понимание, но и выпукло и психологично подать личность персонажа. Личность автора затушевана, она проглядывает лишь в глубоко-профессиональном знании предмета.