Гоголь Николай Васильевич

Материал из ART
Перейти к навигацииПерейти к поиску

Никола́й Васи́льевич Го́голь (фамилия при рождении Яно́вский, с 1821 года Го́голь-Яно́вский; 1 апреля 1809, Большие Сорочинцы,Полтавская губерния — 1852г. 21февраля, Москва) — русский писатель, драматург, публицист.


Содержание

Психологический портрет Н.В. Гоголя

[[Файл:|Гоголь Николай Васильевич.jpg|thumb|300px|right|Гоголь Николай Васильевич]

Произносишь «Гоголь» и в сознании проносится ассоциативный ряд: праздник, яркие краски, важность социального положения, хитрость и надувательство, сцены изысканных трапез, самые неожиданные курьезы, гробы и мертвецы, игроки и шулера, круговерть самых разных лиц дворянского и помещичьего сословия.

«Ходит гоголем» — ведет себя подчеркнуто важно и ярко. Гоголь для Николая Васильевича действительно говорящая фамилия. Гоголь в жизни был хорошим актером с детства. Он создает образы, в которые вживается. Однажды, еще будучи в гимназии Гоголь до того хорошо притворился, что все, приятели его и наставники были убеждены, что он «сошел с ума». «До того искусно притворился, — писал Кукольник, — что мы все были убеждены в его помешательстве».


Друзья Гоголя в день его рождения в 1838 г. прочли ему стихи:

Что ж дремлешь ты? Смотри, перед тобой

Лежит и ждет сценическая маска.

Ее покинул славный твой собрат,

Еще теперь игривым, вольным смехом

Волнующий Италию: возьми

Ее, вглядись в шутливую улыбку

И в честный вид: ее носил Гольдони.

Она идет к тебе…

И поднесли нарисованную сценическую маску.


Почти все герои Гоголя разыгрывают какие-либо социальные игры, часто рискуют, ищут новых ощущений. «Да в этом-то и дело, в риске-то и есть главная добродетель. А не рискнуть, пожалуй, всякий может». Их игра полна расчета и импровизации. Монологи Ихарева в пьесе Гоголя «Игроки» характеризуют позицию большинства героев писателя.


«Каков ход приняли обстоятельства! А? Еще поутру было только восемьдесят тысяч, а к вечеру уже двести. А? Ведь это для иного век службы, трудов, цена вечных сидений, лишений, здоровья. А тут в несколько часов, в несколько минут — владетельный принц! Шутка — двести тысяч! Да где теперь найдешь двести тысяч? Какое имение, какая фабрика даст двести тысяч? Воображаю, хорош бы я был, если бы сидел в деревне да возился с старостами да мужиками, собирая по три тысячи ежегодного дохода. А образованье-то разве пустая вещь? Невежество-то, которое приобретешь в деревне, ведь его ножом после не обскоблишь. А время-то на что было бы утрачено? На толи с старостой, с мужиком… Да я хочу с образованным человеком поговорить! Теперь вот я обеспечен. Теперь время у меня свободно. Могу заняться тем, что споспешествует к образованию. Захочу поехать в Петербург — поеду и в Петербург. Посмотрю театр, Монетный двор, пройдусь мимо дворца, по Аглицкой набережной, в Летнем саду. Поеду в Москву, пообедаю у Яра. Могу одеться по столичному образцу, могу стать наравне с другими, исполнить долг просвещенного человека. А что всему причина? Чему обязан? Именно тому, что называют плутовством. И вздор, вовсе не плутовство! Плутом можно сделаться в одну минуту, а ведь тут практика, изученье. Ну, положим — без него сделать? Оно некоторым образом предостерегательство. Ну, не знай я, например, всех тонкостей, не постигни всего этого — меня бы как раз обманули. Ведь вот же хотели обмануть, да увидели, что дело не с простым человеком имеют, сами прибегнули к моей помощи. Нет, ум великая вещь. В свете нужна тонкость. Я смотрю на жизнь совершенно с другой точки. Этак прожить, как дурак проживет, это не штука, но прожить с тонкостью, с искусством, обмануть всех и не быть обманутому самому — вот настоящая задача и цель!»

Особенности когнитивного стиля

Восприятие

В восприятии Н.В.Гоголя очень силен эгоцентрический компонент, отношение к действительности как к объектам манипулироваaния.

«Я ничего в детстве не чувствовал, я глядел на все как на вещи, созданные для того, чтобы угождать мне».

Восприятие Гоголя характеризуется непосредственностью. Окружающие объекты «давят», они очень выпуклы, «кричат» всеми своими деталями.

Неконтролируемое и контролируемое фантазирование (в зрительных образах) — характерно для Гоголя. Ассоциативное мышление создает эмоциональный фон для восприятия.

«На станции я нашел штрафную книгу и прочел в ней одну довольно смешную жалобу какого-то господина, — вспоминает кн. Д. А. Оболенский. — Выслушав ее, Гоголь спросил меня: “А как вы думаете, кто этот господин? Каких свойств и характера человек?” — “Право, не знаю”, — отвечал я. “А вот я вам расскажу”. И тут же начал самым смешным и оригинальным образом описывать мне сперва наружность этого господина, потом рассказал мне всю его служебную карьеру, представляя даже в лицах некоторые эпизоды его жизни» (Д. А. Оболенский) (1, с. 459).

«У меня все расстроено внутри. Я, например, вижу, что кто-нибудь споткнулся; тот час же воображение за это ухватится, начнет развивать — и все в самых страшных призраках. Они до того меня мучат, что не дают спать и совершенно истощают мои силы» (Гоголь — Ф. В. Чижову) (1, с. 448).

Гоголь очень восприимчив, он все пропускает через себя, прислушивается к своему организму, оценивает ощущения.

«В Париже Гоголь уже нередко удручал Данилевского своею убийственною мнительностью: вдруг вообразит, что у него какая-нибудь тяжелая болезнь (чаще всего он боялся за желудок), и носится со своим горем до того, что тяжело и грустно на него смотреть, а разубедить его в основательности ужасных признаков не было никакой возможности» (1, с. 202–203).

Под влиянием воображения Гоголь часто преувеличивает опасность воспринимаемого объекта.

«Признаюсь, мне всегда был страшен этот таинственный зов. Я помню, в детстве я часто его слышал: иногда вдруг позади меня кто-то явственно произносил мое имя» (1, с. 25).

«”В ушах шумело, — говорил Смирновой Гоголь, — что-то надвигалось и уходило куда-то. Верите ли, мне уже тогда казалось, что стук маятника был стуком времени, уходящим в вечность. Вдруг раздалось слабое мяуканье кошки... Я никогда не забуду, как она шла, потягиваясь, и мягкие лапы слабо постукивали о половицы когтями, зеленые глаза искрились недобрым светом... Мне стало жутко. Я вскарабкался на диван и прижался к стене...“ Кошку эту Никоша утопил в пруду» (1, с. 29).

Этот эпизод встречается в повести «Майская ночь, или Утопленница». В образе кошки — ведьма.

Восприятие искусства

В восприятии искусства помимо образности проявляется мотив пользы. Произведения искусства должны производить неизгладимое впечатление, эффект.

«Нужно, чтоб твои стихи стали так в глазах всех, как начертанные на воздухе буквы, явившиеся на пиру Валтасара, от которых все пришло в ужас еще прежде, чем могло проникнуть в самый их смысл» (Из письма Гоголя к Н. М. Я...у) (2).

Остро воспринимается комизм окружающей действительности.

«...Комизм кроется везде, что, живя посреди него, мы его не видим; но что если художник перенесет его в искусство, на сцену, то мы же сами над собой будем валяться со смеху и будем дивиться, что прежде не замечали его» (Гоголь).

Воспринимая, Гоголь всегда оценивает, часто он очень критичен.

«Вообще у него была известного рода трезвость в оценке искусства; лишь в том случае, если он всеми струнами души свой признавал произведение прекрасным, тогда оно получало от него наименование прекрасного. “Стройность во всем, вот что прекрасно”, — говорил он» (1, с. 356).

Память

Для памяти Гоголя характерен высокий иррациональный компонент. Он хорошо помнит то, что несет для него эмоциональную нагрузку. Ассоциативность мышления влияет на особенности памяти, которая цветисто укрупняет и искажает приятные события и исключает или обесцвечивает неприятные, превращая их либо в черные, либо в серые.

Мышление

Мышление конкретное, наглядно-образное.

«...Останавливает внимание на подробностях предметов, нежели их связи и порядке» (Плетнев об особенностях преподавания Гоголя) (1, с. 128).

«Историю никто еще так не писал, чтобы живо можно было видеть или народ, или какую-нибудь личность. Вот один Муратори понял, как описывать народ; у него одного чувствуется все развитие, весь быт, кажется Генуи; а прочие все сочиняли или только сцепляли происшествия; у них не сыщется никакой связи человека с той землей, на которой он поставлен» (Гоголь — А. О. Смирновой) (1, с. 348).

«Будучи в Риме, уже в 1843 г., Гоголь опять, как в 1937 г. в Париже, начал что-то рассказывать об Испании. Я заметила, что Гоголь мастер очень серьезно солгать. На это он сказал: «Так если вы хотите знать правду, я никогда не был в Испании, но зато я был в Константинополе, а вы этого не знаете». Тут он начал описывать во всех подробностях Константинополь: называл улицы, рисовал местности, рассказывал о собаках, упоминая даже, какого они цвета, и о том, как там подают кофе в маленьких чашках с гущею... “Вот сейчас и видно, — сказала я ему тогда, — что вы были в Константинополе”. А он ответил: “Видите, как легко вас обмануть. Вот же я не был в Константинополе, а в Испании и Португалии был”. В Испании он точно был, но проездом”» (1, с. 356).

Речь

«Речь его была наполнена множеством мелочей, которые мог знать только очевидец» (1, с. 356 ). Речь выразительная, цветистая, с большим использованием диалектов, нововыдуманных слов. «Над чем-нибудь другим Гоголь, может быть, и работал наравне с нами, но над своей разговорной речью он поставил крест. И такое, бывало, словечко скажет, что над ним весь класс в голос рассмеется. Однажды ему это было поставлено на вид одним из наших преподавателей, но Гоголь ему на это ответил: “А чем вы докажете, что я посвоему неправильно говорю?”» (В. И. Любич-Романович) (1, с. 79).

«Большею частью содержанием разговоров Гоголя были анекдоты, почти всегда довольно сальные» (1, с. 354).

Особенности ценностно-мотивационной сферы

Основные ценности Н.В. Гоголя связаны со стремлениями

1) к чувственным удовольствиям;

2) учиться и учить других;

3) к самосовершенствованию;

4) быть в центре внимания;

5) быть оригинальным;

6) играть и манипулировать людьми.


Игра на публику, вранье, чертячество, задирание

«Я представляю себе, что черт, большею частью, так близок к человеку, что без церемонии садится на него верхом и управляет им, как самою послушною лошадью, заставляя его делать дурачества за дурачествами» ( Гоголь — в беседе с Д. К. Малиновским, с. 441). «Уже живя в Москве у Погодина, Гоголь по неизвестным соображениям в течение целого еще месяца помечал свои письма к матери заграничными городами: Триестом и Веною» (1, с. 241). «Не помню, где-то предлагали нам купить пряников. Гоголь, взявши один из них, начал с самым простодушным видом и серьезным голосом уверять продавца, что это не пряники; что он ошибся и захватил как)нибудь куски мыла вместо пряников, что и по белому их цвету это видно, да и пахнут они мылом, что пусть он сам отведает и что мыло стоит гораздо дороже, чем пряники. Продавец сначала очень серьезно и убедительно доказывал, что это точно пряники, а не мыло и, наконец, рассердился» (1, с. 248). «У самой заставы Шереметева, не привыкшая ни к каким хитростям и мистификациям, совершенно забыла о намерении Гоголя уклониться от полицейского досмотра и простосердечно бросилась обнимать и крестить его, заливаясь слезами. Гоголь простился с нею, но только что он отошел от Шереметевой, у них потребовали бумаги и спросили, кто же именно уезжает. Чтобы выбраться из затруднения, Гоголь крикнул: “вот эта старушка”, погнал лошадей и скрылся, оставя Шереметеву в большом затруднении» (1, с. 334).

«Какое же Гоголю нужно споможение, когда он беспристанно назначает пожертвования в пользу студентов и т. п.?» ( Я. К. Грот — П. А. Плетневу) (1).

«Гоголя пожертвование есть фантазия. Оказалось, что денег в сборе никаких нет» (П. А. Плетнев — Я. К. Гроту) (1, с. 375).

Ханжество, страсть к поучениям

«Гоголь утверждал, что вести знакомство можно только с теми, у кого чему-либо можно научиться или кого можно научить чему- либо» (А. О. Смирнова) (1, с. 458).

Самосовершенствование, стремление избавиться от дурных качеств

«Бог дал мне многостороннюю природу. Он поселил мне также в душу, уже от рождения моего, несколько хороших свойств; но лучшее из них было желание быть лучшим. Я не любил никогда моих дурных качеств. По мере того, как они стали открываться, усиливалось во мне желание избавляться от них; необыкновенным душевным событием я был наведен на то, чтобы передавать их моим героям» (Гоголь. Выбранные места из переписки с друзьями).

Стремление быть нужным государству и обществу и получать от этой службы выгоду

«Еще с самых времен прошлых, с самых лет почти непонимания, я пламенел неугасимою ревностью сделать жизнь свою нужною для блага государства, я кипел принести хотя малейшую пользу» (5, с. 79). «Стало быть, вы спросите, теперь никаких нет выгод служить? — пишет он в Васильевку. — Напротив, они есть, особенно для того, кто имеет ум, знающий извлечь из этого пользу... этот ум должен иметь железную волю и терпение, покамест не достигнет своего предназначения, должен не содрогнуться крутой, длинной, — почти до бесконечности и скользкой лестницы... должен отвергнуть желание раннего блеска даже пренебречь часто восклицанием света: «Какой прекрасный молодой человек! Как он мил, как занимателен в обществе»» (5, с. 98).

В данной цитате можно заметить некоторое лукавство Гоголя. Действительно, ему хотелось «раннего блеска», но он уверял всех в обратном, убеждая и себя. Принципиален и образ лестницы — в данном случае служебной

«В Департаменте Уделов Гоголь был плохим чиновником и, по собственным словам, извлек из службы в этом учреждении только разве ту пользу, что научился сшивать бумагу» (1, с. 114).

«Быстро идет молодой чиновник по ступенькам иерархической лестницы. В том же 1830 году Гоголь пишет матери: “Служба моя идет очень хорошо; начальники мои все прекрасные люди. Всего только четыре месяца, как я служу, а получил на днях уже штатное место, до которого многие по пяти лет дослуживаются, иные доже по десяти, а все не получают”» (1, с. 116).

«В приказе о повышении говорилось: “Хотя чиновник сей состоит на службе не более четырех месяцев, но, получив хорошее образование и, оказывая должное усердие, может с пользой справлять свою должность”» (5, с. 101).

Мнительность

«Особенно сильно преследовал его страх смерти» (Протоирей Ф. И. Образцов, с. 354).

«Раз я получил от него из Франкфурта записку такого содержания: «Приезжайте ко мне причастить меня, я умираю». Приехав на этот зов в Саксенгаузен, я нахожу мнимо умирающего на ногах, и на мой вопрос, почему он считает себя таким опасным, он протянул мне руки со словами: «Посмотрите! Совсем холодные!»» (1, с. 377).

Тяга к пищевым удовольствиям

«Раза два менял он блюдо риса, находя его то переваренным, то недоваренным, и всякий раз прислужник переменял блюдо с добродушной улыбкой, уже свыкшийся с прихотями странного иностранца, которого он называл сеньором Николо. Получив, наконец, тарелку риса по своему вкусу, Гоголь приступил к ней с необычайной алчностью, наклоняясь так, что длинные волосы его упали на самое блюдо, и, поглощая ложку за ложкой со страстью и быстротой, какими, говорят, обыкновенно отличаются за столом люди, расположенные к ипохондрии» (П. В. Анненков) (1, с. 289).

Отношение к женщине

«...Большая часть взяток, несправедливостей по службе и тому подобного, в чем обвиняют наших чиновников и нечиновников всех классов, произошла или от расточительности их жен, которые так жадничают блистать в свете большом и малом и требуют на то денег от мужей, или же от пустоты их домашней жизни, преданной каким-то идеальным мечтам, а не существу их обязанностей, которые в несколько раз прекрасней и возвышенней всяких мечтаний... Душа жены — хранительный талисман для мужа, оберегающий его от нравственной заразы; она есть сила, удерживающая его на прямой дороге, и проводник, возвращающий его с кривой на прямую; и, наоборот, душа жены может быть его злом и погубить его навеки» (Гоголь) (2, с. 46).

Отношение к друзьям

«В Петербурге около Гоголя составился круг его школьных приятелей и новых, молодых знакомых, которые любили его горячо и были ему по душе. Перед этим кругом Гоголь всегда стоял просто, в обыкновенной своей позиции, хотя сосредоточенный, несколько скрытный характер и наклонность овладевать и управлять людьми не оставляла его никогда» (П. В. Анненков) (1, с. 138).

Московские друзья Гоголя, точнее сказать — приближенные (действительного друга у Гоголя, кажется, не было во всю жизнь), окружали его неслыханным благоговейным вниманием» (Н. В. Берг) (1, с. 438).

«Я не знаю, любил ли кто-нибудь Гоголя исключительно как человека. Я думаю, нет... Всякому было очевидно, что Гоголю ни до кого нет никакого дела; конечно, бывали исключительные мгновения, но весьма редкие и весьма для немногих» (1, с. 542–543).

«Вообще, при сердце, способном на глубокое сочувствие, Гоголь лишен был дара и уменья прикасаться собственными руками к ранам ближнего... Он мог отдать страждущему свою мысль, свою молитву, пламенное желание своего сердца, но самого себя ни в каком случае не отдавал» (1, с. 303).

«Гоголь всегда держал себя бесцеремонно у Хомяковых: он капризничал неимоверно, приказывая по нескольку раз то приносить, то уносить какой-нибудь стакан чая, который никак не могли налить повкусу...Одним словом, присутствующим становилось неловко; им только оставалось дивиться терпению хозяев и крайней неделикатности гостя» (1, с. 319).

«Однажды я тащил его (Иордана) почти насильно к Языкову. — «Нет, душа моя, — говорил мне Иордан, — не пойду, там Николай Васильевич. Он сильно скуп, а мы народ бедный, день-деньской трудимся, работаем, — давать нам не из чего. Нам хорошо бы так вечерок провести, чтоб дать и взять, а он только брать хочет»» (1, с. 353).


Отношение к родине

Гоголю свойственно приписывать любовь к России, однако он без конца восторгался Италией. «Вот мое мнение: кто был в Италии, тот скажи “прости” другим землям. Кто был на небе, тот не захочет на землю» (1, с.211).

«Во Франкфурте встретился я с А.И. Тургеневым, с которым мы провели полдни. Он, между прочим, сказал важную истину, что, живя за границею, тошнит по России, а не успеешь приехать в Россию, как уж тошнит от России»(1, с.212).

Поведенческий портрет

Двойственность внешнего облика

«Он необычайно дорожил внешним блеском, обилием и разнообразием красок в предметах, пышными, роскошными очертаниями, эффектом в картинах и природе. В день рождения (9 мая. — Н. Н.) он надевал обыкновенно ярко-пестрый галстучек, взбивал высоко свой завитой кок, облекался в какой-то белый, чрезвычайно короткий и распашной сюртучок, с высокой талией и буфами на плечах, что делало его действительно похожим на петушка, по замечанию одного из его знакомых» (П. В. Анненков) (1, с. 141).

Н. Д. Белозерский вспоминает Гоголя немножко сутуловатым, «с походкою, которою всего лучше выражает слово петушком». (1, с. 89).

«Соученики Гоголя сохранили о нем воспоминание, как о страшном неряхе. Он решительно пренебрегал своей внешностью и принаряжался только дома, где, видно, были люди, на которых особенно желал производить впечатление» (П. А. Кулиш) (1, с. 89).

«В Петербурге некоторые помнят Гоголя щеголем; было время, что он даже сбрил себе волосы, чтобы усилить их густоту, и носил парик. Но те же самые лица рассказывают, что у него из-под парика выглядывала иногда вата, которую он подкладывал под пружины, а из-под галстука вечно торчали белые тесемки» (П. А. Кулиш) (с. 145).

«Наружность его щеголеватая до изысканности» (П. А. Плетнев) (1, с. 43).

«Позволь еще тебя попросить об одном деле: нельзя ли заказать у вас в Петербурге портному самому лучшему фрак для меня? Узнай, что стоит пошитье самое отличное фрака по последней моде... Какой-то у вас модный цвет на фраки? Мне очень хотелось бы сделать себе синий с металлическими пуговицами; а черных фраков у меня много, и они мне так надоели, что смотреть на них не хочется» (Гоголь — Г. И. Высоцкому, с. 73).

«Какое ты умное, странное и больное существо! — невольно думалось, глядя на него» (И. С. Тургенев, с. 524)

«Показывая мне свой портрет Гоголь заметил: “писать с меня весьма трудно: у меня по дням бывают различные лица, да иногда и на одном дне несколько совершенно различных выражений”» (П. В. Анненков) (1, с. 306).

«Теперь он казался худым и испитым человеком, которого уже успела на порядках измыкать жизнь. Какая-то затаенная боль и тревога, какое-то грустное беспокойство примешивалось к постоянно проницательному выражению его лица» (И. С. Тургенев) (1, с. 522).

Одежду Гоголь воспринимал как театральный костюм. Поведение его зависело от того во многом, какой на него одет костюм.

Полярности характера

«Всякий из нас раз сто на день то подлец, то ангел» (Гоголь) (1, с. 347).


«Разговор зашел о Гоголе; каждый из нас делал свои замечания о нем и его характере, о его странностях. Разбирали его как писателя, как человека, и многое казалось нам в нем необъяснимым и загадочным. Как, например, согласить его постоянное стремление к нравственному совершенству с его гордостию, которой мы все не раз были свидетелями? Его удивительно тонкий, наблюдательный ум, видный во всех его сочинениях, и вместе с тем, в обыкновенной жизни, какую- то тупость и непонимание вещей самых простых и обыкновенных? Вспомнили мы также его странную манеру одеваться, и его насмешки над теми, кто одевался смешно и без вкуса, его религиозность и смирение, и слишком уже под час странную нетерпеливость и малое снисхождение к ближним; одним словом, нашли бездну противоречий, которые, казалось, трудно было и совместить в одном человеке» (Л. И. Арнольди) (1, с. 457).


Выверенность и планирование манипулятивных действий — высочайший авантюризм

«Страсть к сочинениям (в годы обучения в лицее. — Н. Н.) у Гоголя усиливалась все более и более, а писать не было времени... Что же сделал Гоголь? Взбесился! Вдруг сделалась страшная тревога во всех отделениях: “Гоголь взбесился!” — сбежались мы и видим, что лицо у Гоголя страшно исказилось, глаза сверкают диким блеском, волосы натопорщились, скрегочет зубами, пена изо рта, падает, бросается и бьет мебель — взбесился! ... Оставалось одно средство: позвать четырех служащих при лицее инвалидов, приказали им взять Гоголя и отнести в особое отделение больницы, в которой пробыл он два месяца, отлично разыгрывая там роль бешеного» (Т. Г. Пащенко) (1, с. 53–54).

«За содержание свое и житье не плачу никому. Живу сегодня у одного, завтра у другого. Приеду к вам тоже и проживу у вас, не заплатя вам за это ни копейки» (Гоголь — Вильегорской).

«Гоголь по характеру своему, старался действовать на толпу и внешним своим существованием; он любил показать себя в некоторой таинственной перспективе и скрыть от нее некоторые мелочи, которые особенно на нее действуют. Так, после издания «Вечеров», проезжая через Москву, он на заставе устроил дело так, чтоб прописаться и попасть в “Московские Ведомости” не “коллежским регистратором”, каковым он был, а “коллежским асессором”. Гоголь подчистил на подорожной предикат “регистратор” и заместил его другим — “асессор”» (П. В. Анненков) (1, с. 489).


Проповедничество — боязнь чужого мнения

«Но слушай: теперь ты должен слушать моего слова, ибо вдвойне властно над тобою мое слово, и горе кому бы то ни было, не слушающему моего слова. (далее идет в высокопарных выражениях просьба бросить все и на один год уехать в деревню, имение Данилевского, заняться хозяйственными делами. — Н. Н.). Итак, безропотно и беспрекословно исполни мою просьбу... Властью высшею облечено отныне мое слово» (Гоголь — в письме А. С. Данилевскому) (1, с. 307).

«...Будь так добр: верно, ходят какие-нибудь толки о “Мертвых душах”. Ради дружбы нашей, доведи их до моего сведения, каковы бы они ни были. Мне все они равно нужны. Ты не можешь себе представить, как они мне нужны...» (Гоголь — Н. Я. Прокоповичу) (1, с. 342).

Раб — господин

«Книга его может быть вредна многим. Вся она проникнута лестью и страшной гордостью под личиной смирения. Он льстит женщине, ее красоте, ее прелестям; он льстит Жуковскому, он льстит власти. Он не устыдился напечатать, что нигде нельзя говорить так свободно правду, как у нас...» (С. Т. Аксаков) (1, с. 400).


Скромность — сверхвозвеличивание себя

«Я чувствую какую-то робость возвращаться одному, — пишет Гоголь Аксакову из Рима. Мне тягостно и почти невозможно теперь заняться дорожными мелочами и хлопотами. Мне нужно спокойствие и самое счастливое, самое веселое, сколько можно, расположение души; меня теперь нужно беречь и лелеять. Я придумал вот что: пусть за мною приедут М. С. Щепкин и К. С. Аксаков: им же нужно, — М. С. для здоровья, К. С. для жатвы, за которую уже пора ему приняться. А милее душе моей этих двух, которые могли бы за мною приехать, не могло бы для меня найтиться никого. Я бы ехал тогда с тем же молодым чувством, как школьник в каникулярное время едет из надоевшей школы домой под родную крышу и вольный воздух. Меня теперь нужно лелеять не для меня, нет! Они сделают не бесполезное дело. Они привезут с собой глиняную вазу. Конечно, эта ваза теперь вся в трещинах, довольно стара и еле держится; но в этой вазе теперь заключено сокровище; стало быть, ее нужно беречь» (Гоголь — Аксакову) (1, с. 286).

«Гоголь не горд, а имеет своего рода оригинальность в жизни — это его дело» (К. Ф. Чижов) (1, с. 352).

Творческий портрет

Гений-самоучка

«Но посмотрим, что ты как литератор. Человек, одаренный гениальной способностью к творчеству, инстинктивно угадывающий тайны языка, тайны самого искусства, первый нашего века комик по взгляду на человека и его природу, по таланту вызывать из них лучшие комические образы и положения, но писатель монотонный, презревший необходимые усилия, чтобы покорить в себе сознательно все сокровища языка и все сокровища искусства. Неправильный до безвкусия и напыщенный до смешного, когда самовольно перенесет тебя из комизма в серьезное. Ты только гений-самоучка, поражающий творчеством своим и заставляющий жалеть о своей безграмотности и невежестве в области искусства» (П. А. Плетнев — Гоголю) (1, с. 370).

Сочетание импровизации и самокритичности

«Совсем другое творчество и импровизация: все то же, что смелый и пьяный» (Гоголь) (1, с. 495).

Лучший способ писать сочинения (по Гоголю): «Сначала нужно набросать все, как придется, хотя бы плохо, водянисто, но решительно все, и забыть об этой тетради. Потом через месяц, через два, иногда и более (это скажется само собою) достать написанное и перечитать: вы увидите, что многое не так, много лишнего, а кое-чего не достает. Сделайте поправки и заметки на полях — и снова забросьте тетрадь. При новом пересмотре ее, новые заметки на полях, и где не хватит места — взять отдельный клочок и приклеить сбоку. Когда все будет таким образом исписано, возьмите и перепишите тетрадь собственноручно... Так надо делать, по-моему, восемь раз... Дальнейшие поправки и пересматриванье, пожалуй, испортят дело; что называется у живописцев: зарисуешься» (2, с. 471–472).

Сравнение письма с живописью

«Художественное создание и в слоге то же, что и в живописи, то же, что картина. Нужно, то отходить, то вновь подходить к ней. Смотреть ежеминутно, не выдается ли что-нибудь резкое и не нарушается ли нестройным криком всеобщего согласия» (Гоголь — А. О. Смирновой) (1, с. 490).

Во время творчества Гоголь сам проигрывает роли

«Граф А. П. Толстой сказывал мне, что ему не раз приходилось слышать, как Гоголь один в запертой горнице будто бы с кем-то разговаривал, иногда самым неестественным голосом» (1, с. 520).

Процесс творчества

«Гоголь даже встал с кресел (видно было, что природа, им описываемая, носится перед глазами его) и сопровождал диктовку гордым, Каким-то повелительным жестом» (1, с. 293).

«Когда Гоголь начинал писать, то предварительно делался задумчив и крайне молчалив. Подолгу, молча, ходил он по комнате, и когда с ним заговаривали, то просил замолчать и не мешать ему. Затем он залезал в свою дырку: так называл он одну из трех комнат квартиры, в которой жил с Золотаревым, отличавшуюся весьма скромными размерами, где и проводил в работе почти безвыходно несколько дней» (1, с. 216).

«С особенным вниманием остановился в ней (статье Белинского) Гоголь на определении качеств истинного творчества, и раз, когда зашла речь о статье, перечитал вслух одно ее место: “Еще создание художника есть тайна для всех, еще он не брал пера в руки, — а уже видит образы ясно, уже может счесть складки их платья, морщины их чела, изборожденного страстями и горем, а уже знает их лучше, чем вы знаете своего отца, брата, друга, свою мать, сестру, возлюбленную сердца; также он знает то, что они будут говорить и делать, видит всю нить событий, которая обовьет и свяжет между собою...” — “Это совершенная правда”, — заметил Гоголь» (1, с. 217).


Ссылки

Литература

1. Вересаев В. В. Гоголь в жизни. М.: Моск. рабочий, 1990.

2. Гоголь Н. В. Духовная проза. М.: Русская книга, 1992.

3. Гоголь Н. В. Пьесы. М.: Правда, 1983.

4. Гоголь Н. В. Вечера на хуторе близ Диканьки; Миргород. Минск, 1980.

5. Золотусский И. Гоголь. М.: Молодая гвардия, 1979.

Библиотеки

Статьи

Источник — https://www.psycosmology.ru/art/index.php?title=Гоголь_Николай_Васильевич&oldid=149